Мэгги О`Фаррелл - Рука, что впервые держала мою
— Ночь ведь, — говорит Элина, пытаясь укрыть Теда, — полвторого.
— Угу, — откликается он. И снова ложится, сворачивается клубком, обняв Иону, кладет руку на бедро Элины. Элина придвигается ближе, прижимается коленями к его коленям. — Боже, — шепчет Тед, — мне приснился сон, жуткий сон. Будто я здесь, дома, и слышу чей-то голос. Я искал тебя везде, по всему дому, звал тебя, но не мог найти. Захожу в спальню и вижу: ты сидишь на стуле, спиной ко мне, с Ионой на руках; я положил руку тебе на плечо, ты обернулась, и оказалось, это вовсе не ты, а кто-то чужой, это было… — Тед потирает лоб, — это было ужасно. Я от испуга проснулся.
Элина садится, берет на руки Иону. Он весь обмяк, висит у нее на руках, как мешочек, — Элина уже знает: это хорошо, так и надо, — значит, еще поспит, и она вместе с ним. Она гладит малыша по спинке.
— Вот ужас, — шепчет она Теду. — Что за странный сон. Мне, бывает, снится, что я подхожу к кроватке, а Ионы нет. Или иду с коляской, а она пустая. Думаю, такие сны — от привязанности друг к другу, дело в том, что…
— Гм, — Тед хмуро глядит в потолок, — но все было как наяву, будто…
Иона перебивает его, громко, смачно рыгнув.
— Иди ко мне, — Тед протягивает к малышу руки, — дай я его возьму. А ты поспи.
* * *Весна, душная парижская ночь. Лекси за туалетным столиком в номере гостиницы, перед ней пишущая машинка. Туфли валяются на полу, одежда разбросана на узкой кровати. Лекси в одной сорочке, в волосах вместо заколки карандаш. В номере душно, жара невыносимая; дверь на узкий железный балкон Лекси оставила открытой. Тонкие занавески то надуваются на ветру, то безвольно повисают. С улицы доносится топот, крики, вой полицейских сирен, звон разбитого стекла. Всю ночь Лекси провела на ногах — на бульваре Сен-Мишель и рядом с Сорбонной, смотрела, как студенты строят баррикады, ломают тротуары, переворачивают машины, а полиция разгоняет их дубинками и слезоточивым газом.
Лекси смотрит на свой черновик. «Принуждали их или подстрекали, пока неизвестно, — читает она, — но подобная реакция властей…» Фраза обрывается. Надо ее закончить, но Лекси пока не знает как.
Лекси ставит точку, начинает новый абзац, и женщина в зеркале на туалетном столике делает то же самое. Женщина в зеркале худая, ключицы выпирают, под глазами синие круги. Лекси, приложив руку ко лбу, наклоняется ближе к зеркалу. На лице у нее теперь тонкие, почти невидимые морщинки — вокруг рта, в уголках глаз. Об этих морщинках Лекси думает: где тонко, там и рвется; считает их приметами будущего: в этих местах кожа сморщится, обвиснет.
Она не знает, что этого никогда не случится.
В дверь стучат, и Лекси оборачивается.
— Лекси? — шепчет за дверью Феликс. — Ты здесь?
Лекси видела его днем, возле горящей баррикады, — он размахивал руками перед камерой, а за его спиной мелькали чьи-то силуэты.
Лекси не двигается с места, грызет карандаш, теребит край сорочки. Сегодня ночью любой мужчина, кроме Иннеса, был бы жалкой пародией, предательством. Почему-то весь день ей казалось, будто он рядом, чуть позади нее, за левым плечом. Она все оборачивалась, будто пытаясь увидеть его. Вот и сейчас ей хочется окликнуть его, прямо здесь, в гостиничном номере с облезлой мебелью и грязными простынями. Слово «Иннес» распирает ей горло, рвется наружу.
Снова стук в дверь.
— Лекси! — шепчет Феликс. — Это я.
Еще минута — и он сдается. Слышно, как он, зевая, шаркает по коридору. Лекси подходит к кровати, ложится на спину. Глядит в потолок. Закрывает глаза. И тут же видит Иннеса, будто он здесь, в номере, за туалетным столиком, где только что сидела она. Лекси открывает глаза. Слезы бегут по вискам, мочат волосы, затекают в уши. Вновь зажмурившись, Лекси видит пейзаж за окном их квартиры на Хэверсток-Хилл. Видит, как Иннес держит ручку, неуклюже, чуть косо. Как он стоит возле книжной полки и ищет книгу, как он бреется над раковиной в кухне, пол-лица в мыльной пене. Видит себя, как она идет по больничному коридору, роняя фиалки.
Спустя пару недель, в Лондоне, Лекси и Феликс идут на открытие новой галереи Лоренса. Глядя на Феликса — широкоплечего блондина в безупречно чистой рубашке — в шумной галерее, где пахнет вином, Лекси еле сдерживает смех. Но Феликс как ни в чем не бывало заходит в зал, словно ему там самое место, словно толпы людей жаждут знакомства с ним.
И, увы, это так. Как только к Феликсу подходит третий подряд человек со словами: «Простите, но вы случайно не?..» — Лекси, высвободив руку, пробирается сквозь толпу в уголок, где шепчутся Дафна и Лоренс. Лекси знает, они говорят о ней, и Дафна с Лоренсом знают, что она знает, и встречают ее улыбкой.
— Простите, — бросает на ходу Лекси, протискиваясь между женщиной, хвастливо рассказывающей про Лихтенштейн, и человеком, залпом пьющим вино.
— Вот и она, — слышит Лекси голос Дафны.
— Привет, сплетницы. — Лекси целует в подставленную щеку Дафну, потом Лоренса. — Поздравляю, Лоренс. Вечеринка удалась. Сколько народу!
— Да, все идет неплохо, правда? — Лоренс окидывает взглядом зал. — Пока.
— Никаких «пока», — возмущается Дафна. — Все отлично. Люди пришли и покупают. Смотри и радуйся!
— Не могу, — бурчит Лоренс, теребя воротник. — Радоваться буду, когда все закончится.
Дафна оглядывает Лекси с головы до пят.
— Послушай, — говорит она, — у нас к тебе пара вопросов.
— Вот как?
— Да. Ну, выкладывай.
Лекси потягивает коктейль:
— Что?
Дафна досадливо фыркает, а Лоренс тут же вставляет:
— Красивое у тебя платье, Лекс.
— Да что там платье, — бросает Дафна и тут будто впервые замечает наряд Лекси, — хотя и вправду шикарное. Где купила? — И, не дожидаясь ответа, хватает Лекси за локоть: — Говори же, что у тебя с ним.
Лекси смотрит на Феликса — он беседует с двумя женщинами, те ловят каждое его слово.
— А-а, — Лекси небрежно машет рукой, — подумаешь, Феликс.
— Кто он, мы прекрасно знаем, — уверяет Лоренс. — Видели по ящику, как он вышагивает по бульварам.
— И… — встревает Дафна, — мы тут голову ломаем, что к чему. Ты, кажется, была с ним в Париже. И нам ни слова! То есть мы знали, у вас был романчик, но это дело давнее. Мы не знали, что у вас все полным ходом. Ну же, — она тычет Лекси в бок, — не стесняйся. Что у тебя с ним?
— Ничего.
— Так уж и ничего! — фыркает Лоренс.
— Да так… сходимся-расходимся. — Лекси пожимает плечами, пьет до дна. — Ничего серьезного.
Все трое стоят, уставившись в бокалы, и тут появляется Дэвид, любовник Лоренса.
— Что вы такие мрачные? — Он кладет руку Лоренсу на плечо. — Ты же должен общаться, заводить знакомства!
— Да вот, расспрашиваем Лекси о ее избраннике, — отвечает Дафна.
— Что еще за избранник? — вопрошает Дэвид, и Лоренс кивает на Феликса, который, бурно жестикулируя, о чем-то вещает восторженной публике. — А-а. — Дэвид поднимает брови. — Понял. Да ты у нас темная лошадка, Лекси.
— Ничего серьезного, — повторяет Лекси, поправляя платье.
— Как это — ничего серьезного, — возражает Дафна, — если ты с ним выходишь в люди?
— Не выхожу я с ним в люди. Он за мной увязался, и все.
— Так познакомишь нас? — спрашивает Лоренс. — Обещаем не ударить в грязь лицом.
— Погоди, — возражает Дэвид, — видишь, человек занят, заводит полезные знакомства.
— Один вопрос, — говорит Дафна серьезно, — и мы от тебя отстанем. Почему именно он?
Лекси оборачивается:
— То есть как — почему?
— Просто любопытно. Почему из всех, кто за тобой увивался, ты выбрала его?
— Наверняка тут не одна причина, — бормочет Дэвид, глядя на Феликса, и Лоренс тихонько хмыкает.
— Потому что… — Лекси задумывается, — потому что он ни о чем не спрашивает.
— Серьезно? — Дэвид подается вперед. — Ни о чем не спрашивает?
— Ни о чем, — подтверждает Лекси. — Никого ни о чем. Любопытства в нем никакого. И это…
— И это тебя устраивает, — заканчивает за нее Лоренс.
Лекси улыбается уголком рта.
— Да, — кивает она, — устраивает.
Все молчат. Дафна хватает со стола бутылку.
— Давайте выпьем! — кричит она. — Мы еще не пили за твою галерею. — И наполняет бокалы. — За Лоренса, Дэвида и галерею «Угол»! — провозглашает она. — Живите и процветайте!
Глухая полночь, в Белсайз-парке ни души. По Хэверсток-Хилл пронеслась машина, и снова все замерло. Белка — серая, откормленная, точно крыса, — перебежала через улицу, посреди дороги остановилась, огляделась по сторонам.
Перед домом небольшой палисадник с опрятными кустами самшита, посаженными спиралью. Дети любят ходить по этому лабиринту, от края к центру, но мать ворчит: вредно для корней. Между кустами и тротуаром — невысокая стена из красного кирпича, еще со времен Лекси. Стойка ворот увенчана тяжелым белым камнем, в мороз он блестит.
